Imany дала интервью Colta.ru

30 октября в ГлавClub Green Concert выступит Imany — французская соул-певица с африканскими корнями, прославившаяся благодаря суперхиту «You Will Never Know», который не исчезает из радиоэфиров. Накануне концерта певица дала интервью Colta.ru.

— С каким чувством вы смотрите в будущее? Судя по текстам вашего альбома «Wrong Kind of War», вы не очень оптимистичны.

— Сложно быть оптимистичной в такие времена. Я пытаюсь сохранить надежду, но состояние окружающего мира вызывает тревогу: загрязнение, повышение уровня воды, глобальное потепление. Это факты, которые всем известны, но никто не придает им особого значения. Люди неправильно расставляют приоритеты: они воюют за нефть, территорию, за что угодно, но не за экологию, справедливость, равноправие. Детям становится все сложнее найти свое место в этом мире, а родителям — воспитывать их. К счастью, есть люди, посвящающие себя тем проблемам, о которых я говорю, — это дает надежду. Так что я бы сказала, что смотрю в будущее не оптимистично, но с надеждой.

— Очень многие влиятельные музыканты обращаются к темам бедности, экологии, неравноправия полов; возможно, группа U2 здесь — самый яркий пример. Но могут ли они на что-то серьезно повлиять?

— Они не могут серьезно изменить ситуацию, но в их силах заставить людей задуматься об этих проблемах. Известность нужно использовать с умом. Слава — вообще очень странная штука. Если твоя музыка пользуется успехом, люди начинают думать, что ты — особенный. Можно, конечно, играть концерты просто ради денег — но можно воспользоваться возможностью быть услышанным. Мы можем сделать жизнь лучше, если каждый будет над этим работать в своей сфере: я — как музыкант, вы — как журналист, мусорщик — как мусорщик.

— Вы чувствуете, что музыка сейчас стала сильно политизированной?

— Возможно. Хотя в 1970-е музыка была еще ближе к политике. Почти все исполнители говорили о социальных проблемах: Боб Дилан, другие фолк-музыканты. Даже джаз был политизированным. В 1980-е и 1990-е все от этого устали и захотели расслабиться и потанцевать. Кроме Брюса Спрингстина, Трейси Чэпмен и еще нескольких исполнителей никто не касался социальных проблем. Но сейчас сложно делать вид, что в мире не происходят какие-то огромные изменения. Поэтому музыканты вновь занимаются тем, чем и должны. Они должны быть свидетелями своего времени и описывать его. Это прямая задача любого художника: неважно, музыкант ты или, например, скульптор.

— Одновременно с этим люди как никогда поглощены музыкой прошлого и тяжело воспринимают что-то новое. Вы сами больше слушаете старые пластинки или новые?

— Я склоняюсь к классике в разных жанрах (поскольку я слушаю самую разную музыку). Но мне нравится открывать и что-то новое, хотя в музыке сейчас очень много копиистов и имитаторов. Людей, которые делают что-то оригинальное, крайне мало.

— Кого из них вы нам посоветуете?

— Не думаю, что вы о них слышали. Например, это Sam Bean и Jesca Hoop — на мой взгляд, они играют очень интересное кантри. Не могу сказать, что слушаю их альбомами, но некоторые песни мне очень нравятся. Но, повторюсь, я предпочитаю слушать классику: мне кажется, что раньше у артистов было больше времени, чтобы работать над своими произведениями, думать о том, как их будут воспринимать. В результате их музыка звучала интереснее. То, что выходит сейчас, редко меня удивляет.

— Самое интересное сейчас происходит в местах, далеких от центров музыкальной индустрии. Ваши родители — выходцы с Коморских островов, о музыке которых мы ничего не знаем. Кого из местных музыкантов нам стоило бы послушать?

— Очень советую Nawal — это замечательная певица, она объединяет суфийские музыкальные традиции и традиционную музыку Коморских островов, юго-востока Африки. Мне кажется, она вам понравится.

— А вы сами используете какие-то элементы африканской музыки?

— На первом альбоме у меня было много коморских перкуссионных инструментов, в его записи принимала участие малийская певица Djénéba Koné, которая, к сожалению, недавно оставила этот мир. Та пластинка вообще была более африканской по характеру. Новый альбом более… не хочется говорить «американский», так что скажем — доступный и злободневный.

 

— Вас до сих пор узнают и не отпускают с концертов без песни «You Will Never Know». Вы от нее не устали?

— Пока нет. На самом деле, я должна быть очень благодарна за эту песню. Именно благодаря ей я нахожусь там, где я есть. Я часто вспоминаю в этой связи Трейси Чэпмен, которая на каждом концерте с 1987 года исполняет песню «Talkin’ ’bout a Revolution». По сравнению с ней «You Will Never Know» не так много лет.

— Можно ли вообще целенаправленно записать такой хит, как-то предугадать это?

— Когда я пишу песню, я не думаю, будет она хитом или нет. Я никогда бы не подумала, что «You Will Never Know» ждет такой успех. Хотя я знала, что это хорошая песня, когда написала ее. Когда я пишу, я стараюсь работать на максимуме возможностей: серьезно работаю над мелодией, текстом, стараюсь сделать так, чтобы песня была доступна всем. Но я не знаю, как написать хит, — если бы знала, то, наверное, выпускала бы только хиты. Мне неизвестно, почему какая-то песня одинаково хорошо воспринимается в России и, например, в Чили. Много труда, немного удачи и магии — наверное, в этом все дело.